Привет с другой планеты!
Я умею на воздухе не дышать,
я умею дышать в воде,
невозможное -
к вечеру разрешать,
превращая пять сигарет в две.
Я умею прожить на один батон,
пару дней запивая водой.
Я умею ходить
в пиджаке одном
против ветра зимой.
Я умею стоять на чужом краю,
из щенков воспитать волчат,
И в то время, как я
про себя говорю,
я умею, умею молчать.
В невозможную осень,
где ал асбест
и где кровь бледна и предполагаема,
я умею менять переменой мест
всю сумму слагаемых.
Я умею беседовать с воробьем
и костер в печи ворошить,
я прочесть сумею 20-й том,
но, увы, не умею жить.
Я умею платить по чужим долгам,
поливать булыжник
в саду камней.
Но я стадо считаю по головам
и собьюсь, коли там -
трехголовый змей.
Эта дверь, как в сказке,
ведет не в зал,
а в спортзал,
где полная круговерть.
И когда ферзем
забивают козла,
бесполезно такое уметь.
Тот блажен, кто повернут лицом к
стене,
кто приравнен к плесени и жиду.
Он, наверно, оттуда,
из тьмы теней
подает мне руку, и я живу.
я умею дышать в воде,
невозможное -
к вечеру разрешать,
превращая пять сигарет в две.
Я умею прожить на один батон,
пару дней запивая водой.
Я умею ходить
в пиджаке одном
против ветра зимой.
Я умею стоять на чужом краю,
из щенков воспитать волчат,
И в то время, как я
про себя говорю,
я умею, умею молчать.
В невозможную осень,
где ал асбест
и где кровь бледна и предполагаема,
я умею менять переменой мест
всю сумму слагаемых.
Я умею беседовать с воробьем
и костер в печи ворошить,
я прочесть сумею 20-й том,
но, увы, не умею жить.
Я умею платить по чужим долгам,
поливать булыжник
в саду камней.
Но я стадо считаю по головам
и собьюсь, коли там -
трехголовый змей.
Эта дверь, как в сказке,
ведет не в зал,
а в спортзал,
где полная круговерть.
И когда ферзем
забивают козла,
бесполезно такое уметь.
Тот блажен, кто повернут лицом к
стене,
кто приравнен к плесени и жиду.
Он, наверно, оттуда,
из тьмы теней
подает мне руку, и я живу.